Кто поджёг чеченский фитиль?

6 сентября 1991 года в Грозном был штурмом взят Дом политпросвещения, где заседал Верховный Совет Чечено-Ингушской Республики во главе с его председателем, первым секретарём республиканского комитета КПСС Доку Завгаевым. Автор этих строк был единственным российским журналистом, наблюдавшим то событие изнутри, и первым, кто взял интервью у только что победившего Джохара Дудаева. В ГРОЗНОМ БЕСПОРЯДКИ Команда «Работникам милиции, срочно на выход!» прозвучала резко и неожиданно. Словно её эхо, завыли женщины, сбившись по углам. Ничего не поняв, смотрю в окно и замираю – к зданию стремительно, будто горная лавина, несётся бесконечный поток что-то кричащих людей. Я в то время работал спецкором «Российской газеты» и в Чечено-Ингушетию прилетел с группой парламентариев, возглавлял которую депутат Верховного Совета РСФСР генерал-майор Асламбек Аслаханов. В Грозном я первым делом подался на бессрочный митинг, который бурлил в центре города с 19 августа 1991 года. Сполна наполнив толстый еженедельник «народным недовольством», решил взять интервью у Доку Завгаева. В Дом политпросвещения, куда перебрались заседать депутаты Чечено-Ингушской АССР, зашёл буквально минуту назад. И вот… кто-то бежит на второй этаж, кто-то хватает тарный ящик, кто-то начинает баррикадироваться, вставляя ножку стула в ручку входной двери. Поток атакующих людей выбивает своим напором двери, окна, стремительно врывается в помещение. Неудержимо заполняет первый этаж, мчится на второй. Лица возбуждённые, глаза горят… Из окна вылетает бюст Ленина, наглядная агитация, звучит «Ура-а!». Минут через десять всё как-то само собой успокаивается, и тут до меня доходит: я стою посреди толпы, которая даже не замечает меня. Поняв, что не ранен и даже не получил ни одного фингала, чувствую некое разочарование: никакого героизма, в редакции даже нечего будет рассказать. «Как дела?» – задаю идиотский вопрос стоящему рядом парню лет тридцати. «Первый секретарь Грозненского горкома КПСС Куценко выпрыгнул из окна, – сообщает он, – но зацепился пиджаком за раму окна и упал вниз головой». Его тут же поправляют: Куценко выбросили. В остальном без жертв. Ну чуть-чуть побили лидера Народного фронта республики Бисултанова да ранили «полковника КГБ» – брата Доку Завгаева. «А ты кто?» – спрашивают, как бы спохватившись. «Журналист «Российской газеты». «О, это наша газета, она Хасбулатова поддерживает». И тут меня осеняет: я своими глазами вижу живую историю – надо скорее сообщить в редакцию. Знакомый уже чеченец-студент, прибывший из Оренбурга, вызывается провести к переговорному пункту. В неком возбуждённом настроении звоню в Москву дежурному редактору. «В Грозном восстание», – говорю. «Ты что там напился?» – слышу в ответ. «Мы будем первой газетой, которая сообщит об этом», – настаиваю. Мне казалось, информация о происходящем должна стать главной новостью первой полосы, но в газете вышла маленькая заметка «В Грозном беспорядки». И в этом видится лишнее свидетельство того, как в Москве даже информационно продвинутые люди тогда не понимали, недооценивали событий, происходивших в Чечено-Ингушетии. Сейчас, когда говорят о чеченском конфликте, мало кто увязывает его начало с августовскими событиями ГКЧП. А ведь именно они перемкнули все сдерживающие рефлексы и обычаи вайнахов, превратив социальные и экономические проблемы в массовый психоз нетерпимости. О неблаговидной роли путчистов было уже много сказано, но не меньший вклад в разжигание чеченского противостояния внесли и амбиции московских властителей, которые называли себя в то время демократами. Передав информацию, возвращаюсь в «политпрос». Тем временем с Доку Завгаевым ведёт переговоры прилетевший из Москвы генерал-майор Асламбек Аслаханов. Все напряжённо ждут результата. «А что говорить с ними, судить прямо здесь как предателей народа», – начинают срываться наиболее горячие. Сообщение о том, что Доку Завгаев сложил свои полномочия, заглушает взрыв ликования. КАК ВСЁ НАЧИНАЛОСЬ Узнав 19 августа о ГКЧП в Москве, жители Грозного утром того же дня стали собираться на площади перед зданием Совмина Чечено-Ингушской Республики, протестуя против хунты. Исполком общенационального конгресса чеченского народа (ИК ОКЧН) в первые же часы «шокового» дня образовал штаб по борьбе с «реакцией», расшифровав по своему аббревиатуру ГКЧП – Грозный Комитет Чеченского Противостояния. Парламент ЧИР, ссылаясь на отсутствие своего председателя, который находился в Москве, бездействовал в ожидании шефа. Впрочем, работники спецслужб по распоряжению заместителя председателя ВС ЧИР И. Петренко уже к обеду первого дня путча разогнали собравшихся. Тем не менее митинги стихийно возникали по всему городу… Вскоре появились и лозунги, звучавшие народным ультиматумом: «Выполним Указ Ельцина о государственных преступниках!», «Долой советских князей!», «Долой Чечено-Ингушскую партийную мафию!»… К утру 21 августа возвратившийся из Москвы Завгаев по настоянию группы демократических депутатов собрал расширенное заседание Президиума ВС Чечено-Ингушетии. 24 августа дал министру внутренних дел республики У. Алсултанову команду «применить силу для очистки площади». Министр отказался выполнить распоряжение, сославшись на возможное кровопролитие. 29 августа митинг начал приобретать характер восстания. Появился лозунг «Свобода или смерть!». Бойцы исполкома ОКЧН приступили к возведению баррикад на перекрёстках улиц, ведущих к митингу. 30 августа вечером к митингующим обратился Джохар Дудаев, призвав людей к отражению вероятного ночью штурма баррикад. В Национальную гвардию ОКЧН массово пошли новобранцы. В зданиях Совмина республики и бывшего горкома партии параллельно шли соответственно сессия Верховного Совета ЧИР и чрезвычайное заседание исполкома ОКЧН. И там, и там решали: что делать? 1 сентября в кинотеатре «Юбилейный» начался чрезвычайный съезд чеченского народа. Молнией пронеслась информация о том, что милиция готовится к рейду на баррикады. У охраны съезда появились бутылки с зажигательной смесью. Милиция, однако, не появилась – на команду из Верховного Совета ЧИР министр в очередной раз ответил: «Против народа не пойдём. Будем поддерживать правопорядок даже в зонах действия исполкома». Съезд постановил: Верховный Совет Чечено-Ингушетии не в состоянии изменить свою политику, а народ республики не в состоянии её дальше терпеть. 3 сентября ВС ЧИР ввёл чрезвычайное положение на всей территории республики. В ответ на центральных улицах Грозного появились патрули Национальной гвардии. 4 сентября парламент республики отменил своё постановление о введении ЧП. 6 сентября около семи тысяч митингующих взяли штурмом последний оплот прозаседавшегося парламента республики – Дом политпросвещения. Как могло такое случиться, что советский генерал, командовавший атомными ракетоносцами и сотни раз проверенный спецслужбами, служивший в Прибалтике за тысячи километров от Грозного, вдруг оказался во главе вайнахского восстания? БЫК НА КОРРИДЕ Произошедшие в Грозном события одни называли путчем, другие – революцией, третьи – просто разгулом анархии. Мне довелось присутствовать на встрече представителей трудящихся коллективов с членами миротворческой парламентской делегации РСФСР, прибывшей в Грозный во главе с Геннадием Бурбулисом и Михаилом Полтораниным. Большинство выступавших гневно требовали навести порядок в городе: «Запретить митинги, разобрать баррикады, защитить конституцию, восстановить в правах Верховный Совет и Завгаева»… На встрече московских миротворцев с интеллигенцией города звучали уже иные речи: «Верховный Совет республики – это такое насекомое, которое залезло под кожу народа, питается его кровью и не желает оттуда выковыриваться. Правильно сделал исполком чеченского конгресса, разогнав Верховный Совет…» Руслан Хасбулатов, исполнявший обязанности председателя Верховного Совета России, штурм Дома политпросвещения дудаевцами, которые свергли в республике советскую власть, назвал «народным восстанием против партийно-бюрократической диктатуры». И по случаю победы «народного восстания» прислал в Грозный приветственную телеграмму. Приехав вскоре в Грозный, Руслан Имранович по-хозяйски рассказывал журналистам: «Мы приняли серьёзные решения – практически самораспустили Верховный Совет республики, сняли его председателя…» Самого Джохара Дудаева лидер российского парламента в ту пору именовал «демократом, трезво оценивающим нынешнюю ситуацию в республике и её перспективы». Какая кошка пробежала затем между главными демократами? Вскоре Руслан Имранович именовал Джохара Мусаевича не иначе, как «опасным авантюристом и психически нездоровым человеком». А что же генерал Джохар Дудаев, «чеченский Ельцин», как называли его в ту пору в местной прессе? «Сегодня подожжён фитиль третьей мировой войны, – запальчиво произнёс он в своём первом интервью победителя. – Мы должны не только провозгласить свой суверенитет, но и реально строить свою государственность. Мы начинаем строить своё государство с нуля. В переходный период нужны политические быки, готовые пробить брешь в преградах к свободе. Я готов выполнить эту роль…» В эти дни 27 лет спустя невольно возникают вопросы: как могло такое случиться, что советский генерал, командовавший атомными ракетоносцами и сотни раз проверенный спецслужбами, служивший в Прибалтике за тысячи километров от Грозного, вдруг оказался во главе вайнахского восстания? Почему именно в тот период, когда в Чечне зазвучали призывы «строить свою государственность», а «на Кавказе общий дом без России», в республику поступали из российского бюджета огромные средства, шло вооружение дудаевского войска? В их распоряжении умышленно оставляли целые склады с вооружением. Как понимать, что ближайшие сподвижники Бориса Ельцина прилетели в Грозный и одобрили произошедшее? А ведь случившаяся в те сентябрьские дни «вайнахская демократия» значительно повлияла на изменения внешней и внутренней политики России, на взаимоотношения центра и регионов, на военное строительство и экономику страны. И в конечном счёте провела чеченцев, а с ними и всех россиян через две полноценные войны, сдетонировала «геополитическую катастрофу СССР». Павел Анохин