Судьба одной журнальной обложки

Также у нас была культурная часть программы, а именно: посещение Музея русского патриаршества в Воскресенском соборе в городе Арзамасе. Совершенно уникальный для России музей, подобных нигде нет в стране. Музей продуман до мелочей, совершенно по-особенному раскрывает православную страницу нашей общей истории. Мне, как одному из участников данной командировки, бросился в глаза подлинник старого американского журнала TIME, на обложке которого было прорисованное лицо Патриарха всея Руси Сергия. Популярный на весь мир и авторитетный журнал TIME не мог не отразить историческую и совершенно непредсказуемую встречу Сталина с будущим Патриархом Сергием. Наш гид подробно рассказала о причинах этой встречи и о решении Сталина возобновить в СССР патриаршество. Я сфотографировал этот журнал, и мы пошли к другим стендам. По приезде в Москву я выложил фотографию в социальные сети. Буквально через час мне написал один наш добрый знакомый в Арзамасе, когда увидел фотографию. А знаете, сказал он, что именно там за статья в этом номере об этой встрече? У меня есть перевод, прислать? Ах, как повезло всем нам, что есть небезразличные и отзывчивые люди. Я счастлив, что вот так случайно можно прикоснуться к истории. Давайте вместе прочитаем эту статью: Прорыв «Все религиозные идеи... это невыразимая мерзость». (Ленин) «Пусть Бог благословит вас успехом и славой за ваши великие деяния на благо нашей страны». (Сергий – Сталину). Период Рождества 1943 года в Москве был самым радостным с 1916 года – последнего Рождества старой войны и старого порядка. Оно было также самым торжественным. Густой снег, который превращает каждое Рождество в Москве в белое Рождество, тяжёлым слоем лежал на столице, на сердце нации. И это сердце билось сильно и размеренно в третье военное Рождество, испытывая огромную радость за достигнутое. Это было так, как если бы весь русский народ, наблюдая за появлением первой вечерней звезды, которая (согласно русскому православному обычаю) прерывает предрождественский пост, посмотрел на запад из Москвы и мог видеть, как русские армии, подобно подвижной стене, дюйм за дюймом отбивают натиск их давнего врага – немцев. Но это Рождество было торжественным для русского духа даже по более глубоким причинам, чем военная победа. Своим официальным восстановлением Русской Православной церкви (13 сентября), избранием и признанием патриарха (27 сентября) советское правительство вновь сделало Москву религиозной столицей примерно для 100 000 000 православных христиан (в России сравнительно мало дессентеров), преодолело разногласия – те, что в течение 25 лет большевики пытались установить между русскими верующими и неверующими людьми. Снова паломники и ловившие отблески солнечного света на позолоченных луковичных куполах сохранившихся московских церквей могли с нежностью произнести традиционную мольбу: «Ах, Москва! Москва! Москва! Золотая Голова!». Но признание Церкви советским правительством сделало больше, чем просто восстановило Москву как столицу религиозной единой России. Оно объединило дунайских и балканских славян на славянском религиозном континенте, сердцем которого является Россия, а столицей – Москва. Независимо от того, был ли новый статус Русской Православной церкви постоянным (а было много признаков того, что так оно и было), это изменение всё равно было достаточно масштабным, несло политические последствия и стало вехой в истории России и Европы, а следовательно, и всего мира. Трое мужчин несут непосредственную ответственность за это достижение: Адольф Гитлер. Он верил, что русские православные священники и их общины перейдут на сторону нацистских захватчиков России, которые освободят их от преследующих большевиков. Чего Гитлер не предвидел, так это того, что его вторжение превратит Россию из страны, в которой большинством беззащитных христиан правило агрессивное антирелигиозное меньшинство, в вооружённую нацию, в которой большинство, хотя и сильно патриотичное, уже не было беззащитным. Иосиф Сталин – реалист номер один в России, который наблюдал за этим фактом с большим интересом, поскольку он признал вместе с Лениным, чьим лучшим учеником он себя называл, что факты – упрямая вещь. Сталин также осознавал, что восстановление Русской Православной церкви было примерно эквивалентно русской религиозной оккупации Балкан. Митрополит Московский Сергий – один из величайших учёных-богословов России. Ему было 76 лет, небольшого роста и в теле (такого же роста, что и Сталин), почти полностью глухой, страдавший сильным подёргиванием левой щеки. Его светло-карие глаза смотрели с остротой сыщика сквозь толстые очки, поверх складок бороды, как у матушки Хаббард. Человек из катакомб Но эта почтенная фигура не была «чёртиком из табакерки», внезапно появившимся в России по указке правительства. Сын священника Сергий (Иван Николаевич Страгородский) родился в Арзамасе (рядом с Нижним Новгородом) в 1867 году. Он был миссионером в Японии, куда добрался через США (патриарх любил практиковать свои фрагменты полузабытого американского: «Hello, how are you, nice day»). Он был ректором одной из четырёх крупнейших духовных академий России, епископом Финляндии, выдающимся церковным деятелем при дворе последнего царя Николая II. Там он заслужил неприязнь царицы за то, что выступал против Распутина. Но Сергий был неизвестен большинству людей за пределами России отчасти потому, что в течение 25 лет он был заживо похоронен большевистской революцией. Ибо Сергий – человек из катакомб ГПУ, в политических тюрьмах которого он отслужил три срока, и из Церкви, которую при большевизме постигла та же участь, что и большевизм при царе: она была загнана в подполье. Долгий путь от катакомб до законного восстановления Церкви – это почти полностью заслуга Сергия, его простой христианской веры, его понимания основной силы Церкви (религиозные массы), и основной слабости советского правительства (религиозные массы), и его настойчивости в том, что мир с большевиками был необходим для выживания Церкви. Поначалу было легко направить революционную ненависть против Церкви, потому что она была частью царского правления на протяжении долгого времени и являлась духовным защитником политических и общественных грехов правительства. Не то чтобы большевики использовали только грубый террор. Другой тактикой большевиков была политика разделения и вселения страха. Расстрел и анафема Большевики закрыли Церковь, разрушили часовни, ликвидировали 637 из 1026 монастырей России, конфисковали священные сосуды, облачения, иконы, церковную недвижимость и церковные сокровища на сумму около 1 500 000 000 долларов, арестовали (за сопротивление государству) тысячи епископов, священников, монахов и благородных мирян, многие из которых пострадали от «высшей меры социальной защиты» (расстрела). Патриарх Тихон, предшественник Сергия, прямо высказал советским властям своё патриархальное мнение в анафеме, которая звучала как передовица в «Правде»: «То, что вы делаете, воистину сатанинское деяние. За это вы обречены на геенну огненную в будущей жизни и на ужасные проклятия грядущим поколениям. Мы заклинаем всех верных Православной церкви не вступать ни в какие ассоциации с этими чудовищами человеческой расы». Монстры тут же упекли дерзкого патриарха в тюрьму. Но ни одно из этих преследований не внесло особых изменений в укоренившуюся христианскую веру миллионов верующих России. Верующие, которые укрывали священников или посещали богослужения, могли быть лишены продовольственных талонов, работы или просто пропасть в тюрьмах или ссылках. Они могли бы вообще не собираться вместе, если бы двадцать верующих не рискнули зарегистрироваться в местном Совете и не получили разрешение на богослужение. И они собрались... Продолжение следует... Человек, который делал перевод, посчитал нужным остаться в тени, поэтому имя его, к сожалению, мне неизвестно. Но автор перевода статьи живёт и работает в Арзамасе. Автор материала: Сергей Бухаров, руководитель отдела информационной политики ПВР